Кризис жанра

В советские времена для человека творческой профессии, отбывающего на ПМЖ в США, пределом мечтаний была карьера хаускипера (то бишь уборщика) в какой-нибудь американской гостинице - лирики, в отличие от физиков, не были востребованы в «стране больших возможностей». Однако актер и режиссер Родион Нахапетов, поехав в США по приглашению «XX Cencury Fox» с фильмом «На исходе ночи», сумел не только устроиться по специальности, но и вместе со своей супругой организовать благотворительный фонд для лечения больных детей.

Наталия Юнгвальд-Хильневич

8.Ч.: Родион Рафаилович, о рисках на съемочной площадке здесь, в России, мы уже расспрашивали многих известных людей. А как обеспечивается техника безопасности в США во время съемок?

Р.Н.: Бывает, на кого-то падает осветительный прибор, актеры ломают ноги и руки... Всякое случается. Но в США существует система страхования «workers compensation» - компенсационное страхование, которое обеспечивается всей съемочной группе. Страхование по всем правилам обязана оформить производственная компания. На натурных съемках или павильонных должны присутствовать службы: пожарная, полиция, «скорая помощь». Если берешь в аренду аппаратуру, за нее также платишь страховку. Работодатели в Америке обложены обязательствами со всех сторон.

8.Ч.: У вас на площадке случалось что-то непредвиденное во время съемок?

Р.Н.: К счастью, ничего страшнее порчи техники не происходило. Например, некоторые эпизоды фильма «Русские в городе ангелов» мы снимали не просто в жаркой пустыне, а по-настоящему в экстремальных погодных условиях: дул сильный ветер, песок забивался во все щели, засыпал все вокруг... И, когда пришло время сдавать камеру, эксперты, тщательно ее проверив, нашли на объективе царапины. И выставили нам счет за порчу. В другой раз проводили подводные съемки, выходили в море на катере. На беду, в боксе для камеры осталась незаметная глазу щель, вода просочилась внутрь, а для цифровой камеры - это конец. Пришлось ее возвращать, получать другую и погашать штрафы.

КОСТЮМИРОВАННЫЙ ШАНТАЖ
8.Ч.: А бывает, что люди пытаются получить выплаты по страховке незаконно?

Р.Н.: Я с подобным не сталкивался. Но был другой случай, когда нас пытались шантажировать. За день до начала съемок наш костюмер вдруг потребовала увеличить ей сумму гонорара в два раза! И это когда контракты с актерами подписаны, все готово к производству. Она просто взяла и исчезла вместе с костюмами... Пришлось вызывать полицию, искать ее, стражи порядка дежурили возле ее дома. Долго она от нас пряталась, но в конце концов мы костюмы забрали. Мне кажется, в Америке легче манипулировать таким образом, там все принимается на веру.

8.Ч.: Для актера самый главный риск - это травмы, а для режиссера?

Р.Н.: Профессиональная болезнь людей творческих - алкоголизм. Психические срывы. Ну а режиссерская профессия считается вредной и нервной, стрессовой, одной из самых опасных. И по ранней смертности находится в лидерах, следом за летчиками. Это еще когда-то мне сказал Марк Донской. Радует, что он, будучи режиссером, все-таки прожил долгую жизнь.

СНАЧАЛА БЫЛА ЛЮБОВЬ
8.Ч.: Ваша супруга, Наталья Шляпникофф, - продюсер, приходится ли ей оформлять бюллетени подчиненным?

Р.Н.: В Америке нет бюллетеней. Был случай, когда мы снимали ленту «STIR» ("Смятение"). В России фильм вышел в прокат под названием «Телепат». У нас был утвержден актер, который «баловался лекарствами». И порой он ставил нас в тупик. Чтобы обеспечить съемку, тратятся большие деньги. А он в самый ответственный момент отказывается сниматься, ссылаясь на головную боль. И что тут поделаешь? Наташе приходилось доставать требуемые препараты, чтобы спасти съемку. Хотя в Америке даже антибиотики без рецепта нельзя купить.

8.Ч.: Родион Рафаилович, романтичные экранные образы, созданные вами, внушали веру в настоящую любовь. Существует ли это чувство в жизни?

Р.Н.: Конечно! Любовь входит во все религиозные основы и в земные. Когда мы молоды и мир только открывается, тогда есть место для влюбленности. Ты еще свободен и не связан обязательствами. Позднее жизнь входит в другое русло. Скажем, каждой женщине приходится изо дня в день проделывать одну и ту же работу. И будничная жизнь часто гасит людей, их чувства, эмоции. И тут на помощь приходят книги, фильмы, музыка, позволяя оторваться от действительности.

8.Ч.: Ваша супруга Наташа не ревнует к вашему прошлому?

Р.Н.: Знаете, существуют такие мастера ухаживаний - мужчины, знающие секреты соблазнения. Так вот я к ним не принадлежу. Если мы станем копаться в прошлом друг друга, то можно там и остаться. Что было, то было, жизнь не переиначишь. С Наташей у нас все строится на доверии. К тому же мы не только супруги, но и деловые партнеры. А лучшего продюсера, чем Наталья, вообще трудно найти. Она умеет работать с людьми и никогда не подведет, чего бы это ни касалось. Скажем, мне не просто было освоиться в другой стране, - она и в этом мне очень помогала.

ХЛОПУШКУ-В РУКИ, ПАРОВОЗ - НАВСТРЕЧУ
8.Ч.: Вы работали на площадке и с первой супругой, Верой Глаголевой, и теперь, с Натальей, во время производства фильма все время вместе. Это помогает или мешает?

Р.Н.: Вера, когда мы работали, была, можно сказать, моей ученицей. Это было более 20 лет назад. А Наташа - мой партнер. Это ответственность не только перед женой. Допустим, я снимаю и все равно где-то боковым зрением наблюдаю, что Наташа делает. Нет ли конфликта за кадром, не нужна ли помощь в решении вопросов. Мы ведь не «Paramount» и не «XX Cencury Fox» - для маленькой студии любой сбой чреват серьезными последствиями. Например, «Титаник» сняли за 250 млн долларов. Понятно, что затраты из-за ошибок в подобных бюджетах не столь очевидны, ощутимы и болезненны. Мои же траты по съемкам всегда продуманы и обоснованы, потому что я не хочу создавать лишних проблем супруге. Наташа стала продюсировать, чтобы обеспечить меня большим творческим комфортом. На деле в кино ссоры и непонимание возникают из-за творческого каприза, иногда режиссер требует от продюсера вещи, которые не всегда можно обеспечить. Например, хочу паровоз 30-х годов. А когда этот паровоз выкатывают, режиссер вдруг отказывается в пользу велосипеда... А затраты уже сделаны. Я эти нюансы понимаю и учитываю. Хотя экономии, как правило, все равно не получается. Во время съемок расходов всегда больше, чем планируешь.

КИНО ПО-СОВЕТСКИ
8.Ч.: А здесь, в России, во время съемок какие-нибудь экстремальные происшествия с вами случались?

Р.Н.: Здесь иногда даже в серьезных ситуациях трудно добиться правды. В свое время у меня был случай на фильме «Это сладкое слово - свобода!» Мой герой должен был спрыгнуть с крыши автомобиля на песок. Песок был ребристым, я оступился и упал, скрутившись от жуткой боли. А режиссер и группа смотрят и приговаривают: «Немного переиграл». У меня - боль сумасшедшая, а все в один голос: «Да ерунда, просто растянул». Вечером приехал замдиректора «Мосфильма». Накрыли стол. Я сижу и чувствую, с меня пот градом течет. Он мне: «Что с тобой? Брось!» Когда отвезли в медпункт, выяснилось, что одна из мышц вокруг колена надорвалась.

8.Ч.: Картину приостановили?

Р.Н.: О чем вы говорите! Стали давить на совесть, мол, у нас экспедиция, потрачены большие средства... И я полроли в гипсе играл. Ходил, скрывая боль, когда наступал на ногу. Спустя восемь или девять месяцев, когда сняли гипс и ногу осмотрели квалифицированные врачи, диагноз был неутешительным. Оказывается, надо было незамедлительно ложиться на операцию сразу после травмы. А к тому времени мышца усохла и сделать уже было ничего невозможно. По сути, меня на съемочной площадке превратили в калеку. Я ведь с тех пор ни в футбол, ни в теннис играть не могу.

8.4.: И какую вам выплатили страховку?

Р.Н.: Что вы, какая страховка в советские времена?! Сейчас бы страховка оплатила и пролонгацию фильма, и актера бы вылечили. Во всех случаях он бы инвалидом не остался..

8.Ч.: На ваш взгляд, какие процессы сегодня происходят в отечественном кинематографе? В связи с кризисом многие картины остановились...

Р.Н.: Слышал выступления Владимира Владимировича Путина и Дмитрия Анатольевича Медведева по поводу финансирования производства кино. Много обещаний, много надежд. Как было раньше - мы знаем как будет теперь - пока гадаем. Все в неведении как по будет происходить. Попадут ли средства в руки крупных продюсеров или финансы распределят между маленькими киностудиями? Хотя это вряд ли произойдет и им нужно будет искать дружбу с Сельяновым или Михаковым, у которых гораздо больше шансов получить государственное финансирование на свои студии. А что если не сложатся отношения руководителей маленьких киностудий? Тогда им капут? Много вопросов. И, может, ответ на них появится в 2009 году. Пока телевизионное кино - самая надежная сфера заработка для режиссеров. Высокобюджетных картин не так много. А где милое, недорогое камерное кино? Для актеров же главной работой остается театр.

В.Ч.: А в Америке для мастеров уровня Де Ниро или Аль Пачино театр что значит?

Р.Н.: Если захочет, скажем, Аль Пачино «Ричарда III» сыграть, он пригласит еще двух актеров и в небольшом театре перед сотней зрителей эту драму сыграет в свое удовольствие. Алек Болдуин, например, играл «Трамвай-желание» раз в пять-семь лет. А у нас театр - место, которое держит актера в форме. И обеспечивает ему хоть какой-то ежемесячный заработок.

WELCOME TO MOSCOW
8.Ч.: Как переносите перелеты с одного континента на другой? Легко ли преодолеваете часовые пояса?

Р.Н.: Из Лос-Анджелеса рейс поздний. И практически всю ночь ты в воздухе, целых 13 часов. Из-за удаленности континентов, перелетая в другой часовой пояс, время как бы останавливается. И ты прилетаешь в тот же день, если по московскому времени, а на самом деле только на следующий день вечером. В силу возрас га мне стало сложнее после дороги восстанавливаться. Не всегда получается поспать в самолете. Набираю с собой кучу газет, журналов и читаю, с тем чтобы, прилетев сюда, быть в курсе основных событий. Именно газеты дают точное ощущение времени и места действия. В Америке я смотрю русско телевидение, когда мы приходим в гости в Лос-Анджелесе к отцу моей супруги Наташи, но телевидение почему-то не дает точного представления о том, что происходит в России. Чаще всего показывают какие-то концерты, ледовые шоу, и понять, чем живет народ, просто невозможно.

8.Ч.: С чего обычно начинается жизнь в Москве? ?

Р.Н.: Со звонков дочерям, Ане и Маше. Хоть я и так в курсе происходящего, потому что мы часто созваниваемся. Когда вхожу в квартиру, в которой давно не был, испытываю некоторое волнение. А по вечерам все начинают меня долбить звонками, думают, раз Нахапетов - артист и режиссер, значит, ночная птаха и ведет богемный образ жизни. А я часам к пяти вечера уже валюсь с ног. Когда в Америке - раннее утро, здесь - ночь. И наоборот. Поэтому обязательно пару дней уходит на адаптацию. Конечно, у меня есть свои маленькие хитрости. Чтобы быстрее восстановиться, принимаю мелатонин. Это такой витамин. Ну а через два дня включается «московский мотор» - и поехали...

8.Ч.: А Анна и Маша приезжают погостить к вам в Америку?

Р.Н.: Конечно, они бывали у нас. Но сейчас это удается не так часто. Аня - балерина, плотно занята в репертуаре Большого театра. Если ее муж, Егор, танцует вечером, то она дома, с дочуркой. Если Анна на сцене, то, наоборот, он с ребенком. Если оба уезжают на гастроли, с малышкой сидит няня. Они живут все вместе, с Верой, недалеко под Москвой, в большом доме. И Маша, наша младшая дочь, тоже привязана к дому, потому что у нее совсем маленький сынишка. Ее Кириллу чуть больше года. Обе дочери недавно приходили ко мне вместе с малышами. Я умилялся, когда Анина девчонка тискала этого маленького, еще сырого малыша, целовала его и обнимала, а он был в легком недоумении.

8.Ч.: А где вы любите бывать, когда приезжаете в столицу?

Р.Н.: Мне очень нравится университет, Воробьевы горы... Это недалеко от нашей квартиры. Оттуда могу пешком пройти до «Мосфильма». Это не центр Москвы, где сигналят и суета. Но, когда снимаешь картину, поневоле в городе становится больше мест, где необходимо бывать. Места действий: лаборатория, Госкино... В пост-продакшн - телевидение. В этот приезд я встречался со своими друзьями, с продюсером и режиссером фильма «Наследство», в котором я участвовал как актер.

КТО-ТО ДОЛЖЕН ПОМОЧЬ НАШИМ ДЕТЯМ
8.Ч.: Вы как-то признавались, что было знамением то, что к вам обратились за помощью родители ребенка, страдающего пороком сердца..

Р.Н.: Когда я приехал в Америку, за спиной у меня было десять фильмов. Но через некоторое время я для себя выяснил, что фильмы, которые я хочу снимать, никому не нужны. Человеку с амбициями и в моем возрасте трудно начинать с нуля. Профессию в 44 года менять сложно. В тот момент мне казалось, что жизнь кончена, не идти же водителем такси. Выяснилось, что есть люди, которым еще тяжелее, и - что самое главное - ты им можешь помочь. Однажды ночью раздался телефонный звонок из России. И незнакомый мужчина вдруг стал просить помочь его шестимесячной дочке, у которой был врожденный порок сердца. Спасти ее могла только операция. «Я уверен, - сказал мужчина. - Человек, сыгравший таких добрых и честных героев, должен быть обязательно хорошим человеком». Когда он повесил трубку, мы с Наташей остались в растерянности. Странное совпадение: ведь и у меня в детстве был врожденный порок сердца. Это действительно было каким-то знамением. Наташа на следующее же утро мне сказала: «Если этот человек позвонил чужим людям, значит, ему совсем некому помочь». И стала обзванивать госпитали. И в итоге вышла на врача, который с симпатией относится к русским. Оказалось, что этот врач в свое время делал операцию на сердце Булату Окуджаве. И он согласился помочь. Сначала мы приглашали детей в Лос-Анджелес, потом стали привозить специалистов в Россию. Было много драматичного, невозможно смотреть на обреченных детей и рыдающих родителей. К счастью, многих малышей удалось спасти. Так, из уст в уста, передавали, что в Америке есть человек, который может помочь. Нас завалили фотографиями, письмами со словами «спасите!». И в меру сил мы стали помогать. А потом и в профессиональной сфере у меня наладилось. А родители детей, которым сделали операции и которые теперь могут полноценно жить, звонят иногда, поздравляют нас с праздниками... Знаете, раньше было проще найти финансовые возможности. Теперь, когда мы обращаемся в клиники США за бесплатной операцией, часто слышим в ответ: «В России столько богатых людей, неужели они не могут помочь детям своей страны? Ваши олигархи покупают яхты по 20 миллионов, на эти средства можно спасти не одну жизнь. Вроде сами должны думать о будущем...» Но мы с Наташей не сдаемся, продолжаем искать возможности помочь малышам. Опекаем один детский дом на Ленинском проспекте. Привозим к праздникам подарки.

Я ПОМНЮ МАМИНЫ СЛЕЗЫ
8.Ч.: А как же вам удалось перебороть ваш, недуг?

Р.Н.: Моей матери говорили, что я не доживу до шестнадцати лет. Ребенком у меня постоянно были синие губы, я часто падал в обмороки, но всей серьезности происходящего, конечно, не понимал. А мама очень переживала. К счастью, мой порок сердца оказался компенсированным. Если объяснять на пальцах, то дырочка в клапане, через которую попадала кровь, зарубцевалась. Внутренне я понимал страдания детей не потому, что я помню свою боль, а потому, что часто видел в слезах свою маму.

8.Ч.: А как вы поддерживаете здоровье сейчас?

Р.Н.: В Лос-Анджелесе у нас с женой абонемент в фитнес-клуб и в бассейн. А в Москве много ходим пешком.

8.Ч.: А сердце давно проверяли? В Америке, насколько я знаю, каждый год нужно проходить некое тестирование...

Р.Н.: Как-то мне врач предложил проверить сосуды. Для этого нужно лечь в клинику: вам вводят в сосуды специальную жидкость и при помощи оборудования - шнура с видеоглазом - изнутри изучают стенки сосудов, они видны на экране. Но я почему-то не решился. Побоялся. Ведь в принципе меня сердце не беспокоит. Мне кажется, организм должен сам суметь за себя постоять.

журнал "8 часов" 2009 г.